yuchuhloma

1.  У kommari   был обмен мнениями по поводу аутентичности книги
Владимиров П. П. Особый район Китая. 1942–1945 гг. — М.: АПН, 1973.

Согласно анноттации - это дневник представителя Коминтерна при Китайской компартии.

Вот из интервью  (Комсомольская Правда, 15.12.2005), которое дал Власов Юрий Петрович, легендарный спортсмен, известный писатель, политик и (на злобу дня) кандидат в президенты России 1996года

Книгу «Особый район Китая» я писал 7 лет и лично обсуждал многое с Андроповым. Меня приглашал Брежнев работать у него референтом по Китаю, от чего я отказался.

Это что-то вроде тшательно написанного документального романа, где изложение идет в форме дневника дипломата. "Владимиров" -  Петр Парфенович Власов, отец Юрия Власова.

В результате какого-то взаимодействия  Власова и Сусловского агитпропа книга была выпущена в качестве документа. По-моему, сразу после выпуска Агитпроп ее как-то замял (это было до демократии, фальшивок тогда не любили) , и она снова всплыла в эпоху гласности...

Книжка вообще-то интересная, но относиться к ней надо с большой осторожностью

UPD. Оказалось, я не права по отношению к Агитпропу, книжка была в 77 году переиздана. А кроме того, была переведена на многие языки;  издана на вьетнамском (1973), английском (1974, Индия; 1975, США),  японском (1975, Япония), чешском (1975), немецком (1976, ГДР), китайском (1976, Тайвань; 2004, Китай) языках (почему-то без монгольского)




2. До кучи
Бережков В.M. Как я стал переводчиком Сталина. — М.: ДЭМ, 1993.

Текст - сплошная перл'овка. Приведу отрывок, чтение которого не требует дополнительных доводов

Впоследствии у меня было несколько доверительных бесед с Анастасом Ивановичем Микояном. Они происходили как бы случайно, когда я приходил к нему по какому-нибудь конкретному делу. После того как интересовавший меня вопрос был решен, он обычно предлагал мне задержаться, посидеть, вспомнить старое. Заказывал чай с сушками. Мы располагались в креслах друг против друга, и он начинал рассказывать какую-либо захватывающую историю, связанную со Сталиным. Когда Микоян в 60-е годы занимал пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР, его секретарь меня предупреждал, что у Анастаса Ивановича для меня имеется не более пяти минут. Поэтому я старался укладываться в отведенное мне время и тут же собирался ретироваться. А когда Анастас Иванович задерживал меня, я ссылался на предупреждение его секретаря. А он с хитрой улыбкой говорил:

— Ничего там не случится, могут и подождать, — как бы подчеркивая этим, что хорошо понимает церемониальность своего поста.

Когда я в конце концов выходил из кабинета, на меня зверем смотрели собравшиеся в приемной посетители.

Беседа, о которой хочу здесь рассказать, была особенно длинной и предельно откровенной. Это произошло в 1972 году, когда Микояна освободили от председательского поста, но оставили членом Президиума Верховного Совета СССР. В это время журнал «США — экономика, политика, идеология», где я был главным редактором, готовил к опубликованию статью с воспоминаниями Микояна о его командировке в Соединенные Штаты в середине 30-х годов. Я пришел к Анастасу Ивановичу обсудить некоторые уточнения, предлагавшиеся редакцией. Когда со статьей было покончено, Микоян по обыкновению предложил посидеть, «поговорить о прошлом». На этот раз он поделился воспоминаниями о Литвинове и Чичерине.

— Литвинов, — начал свой рассказ Микоян, — был умным и тонким дипломатом, и Сталин к нему хорошо относился, правда, до определенного времени. Зато [336] Молотов терпеть не мог Литвинова, ревновал, когда того хвалил Сталин, и, собственно, добился того, что Литвинова в конце 30-х годов убрали, хотя он мог еще принести много пользы стране, партии. Не любил Молотов и Чичерина. Именно он убедил Сталина убрать Чичерина. Да и самого Сталина Чичерин не устраивал. Жаль, что опыт и знания этого человека не были полностью использованы. Он мог бы остаться хотя бы заместителем наркома или консультантом при Наркоминделе. Вместо этого Чичерин в одиночестве сидел на даче на Клязьме, играл на рояле и преждевременно умер от меланхолии и бездеятельности. Но все-таки умер своей смертью. Литвинова же постигла худшая участь...

Меня это последнее замечание насторожило. Что значит «худшая участь»? Ведь согласно официальной версии он скончался от болезней у себя на даче. Между тем Микоян продолжал:

— Верно, что Литвинова решили заменить, когда наметился пакт с Гитлером. Литвинов, как еврей, да еще человек, олицетворявший нашу борьбу против гитлеровской Германии в Лиге Наций и вообще на международной арене, был, конечно, неподходящей фигурой на посту наркома иностранных дел в такой момент. Однако он мог остаться замнаркома. Его опыт можно было бы использовать. Но Молотов добился того, чтобы его отстранили вовсе. Молотов слабо разбирался в международных делах и не хотел иметь рядом человека, который был в этом отношении более опытен и сведущ. В итоге Литвинов оставался до осени 1941 года не у дел. Только тогда, когда наши дела стали катастрофически плохи, когда Сталин был готов хвататься за любую соломинку, он решил снова использовать опыт Литвинова и направил его послом в Вашингтон. И Литвинов проделал там огромную полезную работу. Можно сказать, что он спас нас в тот тяжелейший момент, добившись распространения на Советский Союз ленд-лиза и займа в миллиард долларов. Теперь легко говорить, что ленд-лиз ничего не значил. Он перестал иметь большое значение много позднее. Но осенью 1941 года мы все потеряли, и, если бы не ленд-лиз, не оружие, продовольствие, теплые вещи для армии и другое снабжение, еще вопрос, как обернулось бы дело. И в этом заслуга Литвинова, который использовал личные к нему [337] симпатии Рузвельта и других американских деятелей и помог наладить военное снабжение так же, как в свое время он сумел добиться признания Соединенными. Штатами Советского Союза и установления советско-американских дипломатических отношений. Но как только дела наладились, Молотов снова повел интриги. против Литвинова, и его отозвали из Вашингтона. Думаю, что этого не надо было делать. Литвинов еще мог быть полезным, и его не следовало заменять посредственным, безынициативным человеком. Вернувшись в Москву, Литвинов, хотя и получил формально _;пост заместителя министра иностранных дел, фактически оказался не у дел, а потом и вовсе был уволен в отставку. А кончил он жизнь вообще трагично. Автомобильная катастрофа, в которой он погиб, была не случайной, она была подстроена Сталиным.

Меня настолько потрясло заявление об автомобильной катастрофе, о чем я никогда не слышал, что я невольно воскликнул:

— Анастас Иванович, не может быть, я просто не в состоянии поверить этому... — и тут же извинился, что. прервал его.

Микоян невозмутимо продолжал:

— Я хорошо знаю это место, неподалеку от дачи Литвинова. Там крутой поворот, и когда машина Литвинова завернула, поперек дороги оказался грузовик... Все это было подстроено. Сталин был мастером на такие дела. Он вызывал к себе людей из НКВД, давал им задание лично, с глазу на глаз, а потом происходила автомобильная катастрофа, и человек, от которого. Сталин хотел избавиться, погибал. Подобных случаев было немало. Такая катастрофа произошла и с известным актером еврейского театра Михоэлсом, с советским генконсулом в Урумчи Апресовым и с другими.

— У Сталина была причина расправиться с Литвиновым, — продолжал Микоян. — В последние годы войны, когда Литвинов был уже фактически отстранен от дел и жил на даче, его часто навещали высокопоставленные американцы, приезжавшие тогда в Москву и не упускавшие случая по старой памяти посетить его. Они беседовали на всякие, в том числе и на политические, темы.

В одной из таких бесед американцы жаловались, что советское правительство занимает по многим [338] вопросам неуступчивую позицию, что американцам трудно иметь дело со Сталиным из-за его упорства. Литвинов на это сказал, что американцам не следует отчаиваться, что неуступчивость эта имеет пределы и что если американцы проявят достаточную твердость и окажут соответствующий нажим, то советские руководители пойдут на уступки. Эта, как и другие беседы, которые вел у себя на даче Литвинов, была подслушана и записана. О ней доложили Сталину и другим членам политбюро. Я тоже ее читал. Поведение Литвинова у всех нас вызвало возмущение. По существу, это было государственное преступление, предательство. Литвинов дал совет американцам, как им следует обращаться с советским правительством, чтобы добиться своих целей в ущерб интересам Советского Союза. Сперва Сталин хотел судить и расстрелять Литвинова. Но потом решил, что это может вызвать международный скандал, осложнить отношения между союзниками, и он до поры до времени отложил это дело. Но не забыл о нем. Он вообще не забывал таких вещей. И много лет спустя решил привести в исполнение свой приговор, но без излишнего шума, тихо. И Литвинов погиб в автомобильной катастрофе...

Учитывая важность всего того, что Микоян тогда мне поведал, я спросил, могу ли я, разумеется, со ссылкой на него, использовать этот рассказ в одной из моих работ.

— Надеюсь, — ответил Анастас Иванович, — что я сам, когда подойду к этому периоду, все расскажу. Но если не успею, то вы можете, в зависимости от обстановки и по здравому суждению, воспользоваться данной информацией.

Вернувшись в редакцию, я сразу же записал беседу с Микояном самым подробнейшим образом, и все эти годы хранил запись в надежном месте. Микоян не успел выполнить свое намерение. Предавая теперь гласности эту беседу, я не нарушаю воли Анастаса Ивановича.

Что касается существа дела, то, думаю, нет оснований сомневаться в достоверности сказанного мне Микояном. Если это так, то к кровавому сталинскому мартирологу добавляется еще одна жертва, раскрывается еще одно чудовищное преступление.

В общем, перед прочтением спустить в унитаз.

Польза от книги все же есть. Если кто-то на нее ссылается, то это диагноз.