Писатель Виктор Топоров — о самоидентификации оппозиционных лидеров

Виктор Топоров. Фото Светланы Васиной

Свершилось! Ровно тридцать лет, прошедших со дня первой публикации знаменитой работы академика Шафаревича «Русофобия», горе-идеологи нашего «креативного класса» (именовавшегося в разные десятилетия по-разному) держались, как партизан на допросе, упрямо настаивая на собственном народолюбии, подчас и жертвенном или, как модно говорить, сакральном, и если то ли научный термин, то ли чисто публицистический мем «русофобия» все же, пусть и с изрядным скрипом, вошел в оборот, то уж словосочетание «Малый Народ» — что бы оно на самом деле ни значило — оказалось ветировано, табуировано и категорически внесено во всевозможные стоп-листы и черные списки.

Как вдруг по итогам выборов 4 марта состоялся внезапный и оттого ошеломляющий каминаут: ведущие представители «Малого Народа» с непримиримой ненавистью и уже ничем и никак не скрываемым презрением отреклись от «Народа Большого» — от «хомяков», от «анчоусов», от «быдла». Или, как сказали бы (но не сказали!) полтораста лет назад, от «мужика».

От мужика, который-де, темен, невежествен, косен, приземлен, инерционен, труслив...   Который, настаивая на поддержании хоть какого-то порядка, готов проголосовать (и голосует) за порядок уже существующий. От мужика, который предпочитает чечевичную похлебку кровавой борьбе за начальственное (отставного начальства) первородство. Который, дрянь этакая, оказывается, вообще никакой не мужик! То есть, прошу прощения, никакой не народ.

То есть произошел не поворот кругом (на 180 градусов), а полный поворот кругом (на 360 градусов) — или конечно же «шаг вперед наоборот» из пресловутой «Школы танцев Соломона Кляра». Шаг вперед, какого в отечественной истории еще не было. За что боролись, на то и напоролись. И от того, на кого напоролись, тут же отреклись. Да и боролись-то, как выяснилось, отнюдь не за него.

Отреклись формально только потому, что «Большой Народ» проголосовал не так, как им хотелось бы. У нас сегодня две страны, утверждают «креативные». Вернее, восклицают они, страна-то у нас одна, но в ней два народа... Да, два — «Большой» и «Малый», — непременно подсказал бы с научной ссылкой на Огюстена Кошена академик Шафаревич.

Впрочем, всё нынче происходит не только по Шафаревичу, но и по Василию Шукшину. Помните, как там в «Калине красной»? Народ к разврату готов. «Малый Народ», естественно. «Малый Народ» к разврату готов, а «Большой» — нет.

«По-видимому, в каждый кризисный, переломный период жизни народа возникает такой же «Малый Народ», все жизненные установки которого ПРОТИВОПОЛОЖНЫ мировоззрению остального народа, для которого все то, что органически выросло в течение веков, все корни духовной жизни нации, ее религия, традиционное государственное устройство, нравственные принципы, уклад жизни — все это враждебно, представляется смешными и грязными предрассудками, требующими бескомпромиссного искоренения» — так ровно тридцать лет назад пересказал Кошена, рассуждавшего о Великой французской революции, академик Шафаревич. «Только себя «Малый Народ» называл народом, только свои права формулировал в «Декларациях», — пояснил он далее. А что, интересно, сейчас у нас что-нибудь — включая те же декларации — по-другому?

Тридцать лет назад в эмиграции и двадцать пять лет назад под сенью родных осин «Русофобия» Шафаревича была предвзято интерпретирована, да и просто ошельмована как произведение антисемитское. Возобновлять эту дискуссию, в которой на стороне академика оказались весьма немногие, мы сейчас не будем. Антисемитской «Русофобию» называли те, кто с искренним или напускным возмущением восприняли саму идею некоего «Малого Народа», осознанно и целеустремленно противостоящего «Народу Большому». Те, кто полагали себя Советской Интеллигенцией (Советской Либеральной Интеллигенцией) — плотью от плоти и кровью от крови Великой Русской Интеллигенции (диахронно) и Многонационального Советского Народа (синхронно).

Но сегодня-то они сами отреклись от «Большого Народа», а значит, открылись себе и нам в единственно возможном качестве «Народа Малого». И все же, как любят шутить в ЖЖ, а нет ли в этом антисемитизма? С одной стороны, «Малый Народ» — что по Кошену, что по Шафаревичу — это не этнос, а социальный слой, а с другой... Но давайте все же сосредоточимся на социальном слое.

Вот выступает на воскресном митинге некто Максим Кац. Свежее лицо? Безусловно. Нам всем до полусмерти надоели наетые ряхи профессиональных борцов с «кровавым режимом». «Максим Кац — наш президент!» — тут же взывает «креативная» половина Facebook. Уже не гринмейлер Навальный, уже не олигарх Прохоров, уже не телеведущий Шац, а профессиональный игрок в покер Кац — их президент.

Ну, Максиму Кацу 27 лет, президентство ему пока не светит, и на том, слава богу. Впрочем, Кац не просто игрок: им создана международная сеть «беккеринга», как он сам это называет, то есть этакие покерные галеры, на которых трудятся у него 500 «рабов», ежевечерне играют в покер с «лохами», живут по нескольку человек вместе на съемных квартирах, а всю выручку сдают «нашему будущему президенту Кацу». Ну и крышуют такой бизнес наверняка — куда ему без «крыши»-то? — как международная оргпреступность, так и многих стран спецслужбы...

Но я сейчас не об этом. Вот выступает этот юный Кац на митинге: «Это получилось у меня, значит, это может получиться и у каждого из вас!» Это он к какому народу обращается — к «Большому» или к «Малому»? И что, собственно, должно получиться у каждого из нас? Собственный полукриминальный (в лучшем случае — полу) бизнес с сотнями «рабов»? И как, собственно, это может получиться у каждого?

А ведь ему хлопают. Ему радуются. С ним связывают внезапно вспыхнувшие надежды. Если получилось у Максима Каца, то наверняка получится и у Александра Рыклина с Сергеем Пархоменко...

Да, это не этнос, а социальный слой, свидетельствует История: «...в 30-е и 40-е годы XIX века в Германии вся духовная жизнь находилась под влиянием философского и политического радикализма <...>. Его целью было разрушение (как тогда говорили «беспощадная критика» или «революционирование») всех основ тогдашней немецкой жизни: христианства, философии, государства, общества. Все немецкое <...>  становилось объектом поношений и насмешек, — напомнил ровно тридцать лет назад академик Шафаревич. — Немецкий патриотизм отождествлялся с реакционностью, наоборот, преклонялись перед всем западным, особенно французским. Был в ходу термин «профранцузский антипатриотизм». Высказывались надежды, что французы опять оккупируют Германию и принесут ей свободу. Модной была эмиграция во Францию, в Париже жило 85 000 немцев».

И вот они прекратили маскироваться. Прекратили притворяться. Прекратили выдавать себя за часть «Большого Народа» (пусть и в самооценке за лучшую его часть). Они заговорили наконец честно. Решающий «шаг вперед наоборот» сделан — хотя бы на словах. Париж нынче не в моде, однако лучшим городом мира у представителей «Малого Народа» (и отнюдь не только российского) традиционно слывет Лондон.